Семиотика-2
Расиновская пара (палач и жертва) ведет свою борьбу в безлюдном, пустынном универсуме. Вероятно, эта-то отвлеченность и способствовала распространению легенды о театре чистой страсти; Наполеон не любил Расина потому, что видел в нем слащавого живописца амурных томлений. Чтобы измерить все одиночество расиновской пары, достаточно вспомнить Корнеля (в который раз обращаясь к этой вечной параллели): у Корнеля мир (понимаемый как более широкая и диффузная реальность, нежели просто общество) окружает трагедийную пару самым непосредственным и настоятельным образом: мир есть препятствие или вознаграждение, короче,
52 Смотрел, как я бледна от мук и от скорбей, Чтоб над моей бедой смеяться вместе с ней. ("Андромаха", IV, 5)
(Пер. E. Костюкович)
За униженье я себя вознагражу.
Когда сопернице, ликуя, покажу
Ее любимого безжизненное тело,
Увижу, как она от горя помертвела.
Ее отчаянье согреет душу мне... ("Баязид", IV, 5)
(Пер. Л. Цывьяна)
Злодея увидать мне хочется самой,
Его смятением упиться и позором. ("Баязид", IV, 6)
(Пер. Л. Цывьяна, с изменением)
179
мир есть значимая величина. У Расина же трагедийное отношение не имеет отзвука извне, оно существует в искусственно созданном вакууме, оно замкнуто само на себя: оно глухое. Каждого из двух касается лишь другой то есть он сам. Слепота расиновского героя по отношению к другим почти маниакальна: ему кажется, что все происходящее в мире имеет в виду лично его; все искажается и превращается в нарциссическую пищу: Федра считает, что Ипполит влюблен во всех на свете, кроме нее самой; Аману кажется, что весь мир склонился перед ним, кроме Мардохея; Орест полагает, что Пирр собирается жениться на Гермионе нарочно, чтобы Гермиона не досталась ему, Оресту; Агриппина уверяет себя в том, что Нерон преследует именно тех, кого поддерживает она; Эрифила думает, что боги благоприятствуют Ифигении единственно для того, чтобы мучить ее, Эрифилу.
Таким образом, по отношению к герою мир предстает почти недифференцированной массой: греки, римляне, янычары, предки, Рим, государство, народ, потомки - все эти общности не имеют никакой политической реальности; это некие объекты, предназначение которых эпизодически, в зависимости от требований момента, устрашать или оправдывать героя, поддавшегося устрашению.
