Книга читателя
(!) По–видимому, она была дочерью крымского хана, который жил оседло и разводил домашних гусей»
.
Экономическими причинами едва ли можно объяснить обилие гусей в казахской народной поэзии.
Ауеде ушып журген каз баласы…
(Гусенок, летающий в небе) —
поет казах о любимой.
Он сравнивает ее шею с гусиной («каз мойын»), ее руки с крыльями гусиными («каз канат»), ее голос с гусиным («каз даусты»). Красноречие почиталось главным из искусств. («?нер алды — кызыл тiл», т.е. «начало всех искусств — красная речь»). Лучшим ораторам степным присваивалось звание — каздаусты (гусиноголосый).
Какой казах не знает великого оратора древности Каздаусты Казбека? Нет, не потому, что казахи содержали птицефермы, они воспевали гусей и подражали им, а потому, наверное, что нашли Белого Гуся в своем имени. Для древнего это значило, что Белый Гусь — его предок. Культ предков лежит в основе степных религий.
…Каждый народ пытается осмыслить свое наименование. Он осваивает его, подгоняя, если возможно, форму этнонима к знакомой лексике. «Казак» толкуется слишком легко, и это подозрительно. Но нас сейчас интересует даже не праформа этнонима, а то — как давно он стал пониматься — Гусь Белый.
Мне кажется, русские знали термин в этом смысле ещё до эпохи «Слова». Если значение этнонима, хотя бы приблизительное, было известно, они калькировали его. Так каракалпак (чёрный колпак) стал весьма популярным черным клобуком.
Думаю, та же судьба постигла и «казакъ». Но кальке — Лебедь трудно было существовать в качестве самостоятельного этнонима в официальных русских летописях.
В поэтическом же языке «лебедь» остался как один из основных былинных образов степняка.
Именно осознав степняков в этом символе, сказители X–XI веков могли найти поэтический противообраз, лестный для своих богатырей. В природе нет гусю–лебедю страшнее врага, чем стремительная, хищная птица — Сокол. Поэтическому рождению своему Сокол, возможно, обязан Гусю–Лебедю.
…Русская обида не могла бить лебедиными крыльями.
